За последние несколько десятилетий правосудие переходного периода (transitional justice) в международном сообществе приобрело статус глобальной нормы. Такое правосудие обычно вступает в силу после завершения конфликта, свержения авторитарного режима или прекращения систематических нарушений прав конкретных этнических и социальных групп. Самые известные примеры правосудия переходного периода — это Нюрнбергский процесс и международные трибуналы по геноцидам в бывшей Югославии и Руанде.

^{Правосудие переходного периода — это набор инструментов для работы с наследием авторитарного режима или вооруженного конфликта.} К нему прибегают в случае геноцидов, гражданских и международных войн. Переход — это как движение от авторитарного режима к демократическому, так и процесс примирения, переход от боевых действий к работе с их последствиями. Такое правосудие нужно, чтобы восстановить доверие в обществе и добиться справедливости в отношении жертв нарушений прав человека.

Переходное правосудие опирается как на историю и политику конкретной страны, так и на доступные инструменты вмешательства. Это могут быть ^{механизмы уголовной ответственности, комиссии по установлению истины, возмещение ущерба, реформа сектора безопасности и судебной системы, мемориальные практики, интеграция бывших военнослужащих, правосудие на уровне локальных общин.}

Чтобы разобраться в типах переходного правосудия, австралийская исследовательницей Венди Ламборн выделила три модели.

Ретрибутивное правосудие относится к случаям нарушения прав и сводится к установлению фактов преступления, определению виновных и назначению ^{наказания через авторитетные правовые институты — судебные процессы и трибуналы}. Для такого правосудия часто необходимо вовлечение международных субъектов, поскольку отсутствуют сформировавшиеся национальные институты, например большие и легитимные суды. Примерами такого правосудия могут служить международные трибуналы, например по Югославии или Руанде. Такой трибунал — масштабный судебный орган, в котором, кроме судебного, есть также апелляционное и обвинительное отделения. Трибуналы проводили основную работу по сбору доказательств преступлений против человечности на определенных территориях в период конфликтов.

Ресторативное, или восстановительное, правосудие отходит от судебных процессов. Так работают комиссии по правде, члены которой опрашивают участников событий и устанавливают, что именно происходило во время конфликта и политическое признание вины. ^{Политическое признание вины — это проведение памятных церемоний, присвоение названий улицам или возведение памятников.} Их называют общим термином «моральные репарации». Самый известный пример масштабных моральных репараций — это места памяти, возведенные в Германии после Второй мировой войны и холокоста. В Берлине это мемориал жертвам холокоста, мемориал жертвам национал-социализма народов синти и рома, мемориал ЛГБТ-жертвам Третьего рейха и другие памятники. Комиссии по правде и примирению создавались в ЮАР для борьбы с последствиями эпохи апартеида и в Руанде после геноцида тутси. В России это памятники, воздвигнутые в память жертв ГУЛАГА, музеи и разные инициативы, связанные с памятью о репрессиях — в частности, проект «Последний адрес» организации «Мемориал».

Трансформативная модель переходного правосудия начинается с решения вопроса, почему нарушения прав человека стали возможны. Это работа долгосрочных, устойчивых процессов, встроенных в общество, и новая точка зрения на правосудие — психосоциальная, политическая, экономическая и правовая. Деятельность правосудия трансформативного типа направлена на ^{изучение структурных условий и участие тех, кто пострадал от политического режима.} Здесь можно привести пример Аргентины, где после военной диктатуры 1976–1983 годов не только прошло судебное разбирательство, но и существенно изменились общественные институты. Помимо комиссии по делу о массовом исчезновении людей, которая преимущественно собирала информацию для судебного разбирательства, в стране появились Университет прав человека матерей площади Мая, организация H.I.J.O.S [«дети» — Прим. ред.], которая ищет детей репрессированных, отданных на усыновление «благонадежным» семьям, Национальный архив памяти. В стране постоянно проходят мероприятия, посвященные важности прав человека и памяти жертв репрессий.

В трансформативном правосудии важную роль играет механизм кадровой реформы. Реформа может быть двух видов: веттинг — проверка государственных и негосударственных должностных лиц и люстрация — ограничение деятельности бывшей политической элиты в новой власти. Этот механизм широко использовали в странах бывшего советского блока, за исключением России и некоторых других стран.

Эти три типа переходного правосудия преимущественно аналитические, в реальности они чаще всего сочетаются или даже смешиваются. Чаще всего говорят о новой модели — это перспективное переходное правосудие, которое развивается в условиях пока незавершенных конфликтов и нынешних нарушений прав человека в авторитарных режимах. Так называют не конкретный набор мер, а, скорее, обсуждение и фиксирование преступлений. Негосударственные субъекты, правозащитные и миротворческие организации создают схемы правосудия, документируют нарушения и проводят общественные кампании в надежде на будущие возможности правосудия. Часто эти усилия предпринимаются в эмиграции, чтобы избежать репрессий.

Выступая с критикой широкого определения переходного правосудия, Пол Гриди, директор Центра прикладных прав человека в Университете Йорка, делает вывод, что «правосудие переходного периода — это искусство несовершенных решений и трудного выбора в условиях конкуренции за ограниченные ресурсы и хрупкой политической динамики». Такое правосудие осуществлять правда очень сложно: всегда есть идеологические противники, которые предпочитают оставаться на позициях конфликта и считают его справедливым. Кроме того, комиссии и трибуналы очень затратные, и в каждый шаг восстановления справедливости вкладывается немало труда.

Что происходило с переходным правосудием в России?

Его элементы встречались и в период гласности, и в первое десятилетие после распада СССР. Интересы репрессированных и реабилитированных граждан и их семей защищала Московская ассоциация жертв незаконных репрессий (МАЖР), которая подготовила проект федерального закона «О реабилитации жертв политических репрессий», принятого 18 октября 1991 года. Знаковым был проект «Мемориала» по созданию базы данных жертв политического террора на основе региональных «Книг памяти», а также документирование преступлений российской армии в Чечне.

Несмотря на некоторые успехи, прогресс был незначительный. Россия не смогла объявить полноценную люстрацию. «Дело КПСС» 1992 года, целью которого было распустить структуры Коммунистической партии России, закончилось отказом прорабатывать преступления коммунистического периода, и бывшие партийные функционеры вернулись во власть. Многие засекреченные архивы так и не были открыты. Например, большая часть архивов ФСБ, правопреемницы КГБ, остается недоступной для общественности. При этом открытие архивов, с технической точки зрения, не угрожает безопасности государства. К середине 1990-х стало понятно, что новое правительство не собирается работать с советским прошлым и даже во многом продолжает советский курс. Правосудие переходного периода времен распада СССР завершилось, не начавшись.

После февраля 2022 года тема перспективного правосудия снова стала актуальной. Проект создания специального трибунала по преступлению агрессии России активно обсуждался в 2022 году как в стенах Европарламента, так и в среде академиков и активистов. Все чаще стали звучать дебаты о репарациях и коллективной (перспективной) ответственности.

Заметной силой в дискуссии о перспективном правосудии стали активисты и люди из национальных республик России, которые выдвигают собственные требования о механизмах будущего правосудия и достижения справедливости.

Оптика перспективного правосудия предлагает платформу для формирования горизонтальных связей и анализа действий российского режима. Какие модели правосудия будут применены на практике в стране, на которой лежит груз незаконченной работы с советским прошлым и растущее бремя сегодняшнего режима, покажет время. Но если этого не сделать, то история будет повторяться.